Понимаю, что нынешние события в России куда важнее и ближе радостей далёких стран, но всё же продолжу свои путевые заметки о славном граде Амстердаме.

Теперь о самом городе. Его лицо удивительно и неповторимо. Некогда на меня произвели неизгладимое впечатление «Городские прогулки» Виктора Некрасова, и с тех пор я стараюсь оценивать города с подобной точки зрения. Для Амстердама важным, но совершенно невидимым элементом являются сваи – без них на здешнем болоте вообще ничего не построишь. Время от времени некоторые сваи проседают, дома ведёт сикось-накось, но из-за плотной застройки ничего не падает. В результате имеем целые кварталы «танцующих домов».

О том как средневековая рыбацкая деревушка стала финансовой, торговой и культурной столицей Европы и чуть ли не всего мира немало написано и без меня. Облик города сформировался в основном в 17м веке. До этого главным и самым богатым городом Испанских Нидерландов был Антверпен. После его падения (1585) в ходе войны за независимость огромное количество протестантов и евреев переселилось в Амстердам. Тогда и начался Золотой век Нидерландов, который пришпоривало соперничество протестантского Амстердама с католическим Антверпеном. Когда Испания признала независимость протестантских 7 провинций Нидерландов, а Антверпен так и остался под Испанией, горожане решили на радостях построить огромную ратушу – аж на целых 8 метров шире, чем в Антверпене! Но как это сделать на болотистой почве? Решая эту задачу, архитекторы создали чудо

Площадь Дам напрочь лишена помпезности, присущей главным площадям многих столиц. Она подчеркнуто утилитарна: помимо Королевского дворца (бывшей ратуши) на неё выходят два универмага, несколько гостиниц разного калибра и звёздности, Новая церковь, Бриллиантовый центр и несколько зданий поменьше от 17 до 20 века. Ещё на ней стоит Национальный монумент – памятник жертвам 2й Мировой войны. В незапамятные времена на этом месте стояла та самая дамба на реке Амстел, которая дала название городу.

Самая старая церковь в городе так и называется – Старая церковь (освящена в 1306 году). В основном она готическая, с деревянными сводами, только башня какая-то полубарокковая что ли. Там венчался Рембрандт и похоронена его жена Саския. Сейчас церковь на реставрации, поэтому внутри выглядит не очень. Правда и до этого вид она имела тот ещё – в процессе Реформации эти бешеные кальвинисты повыбросили из неё всё ценное. Поэтому имеем голую архитектуру в первозданном виде. Новая церковь на площади Дам моложе её на 200 лет. Теперь она является главным храмом города.

Влияние последующих стилей в городе заметно мало, и только 2я половина 19 века буйно расцвела нео- и псевдоготикой, а начало 20 века украсило город зданиями арт-нуво и арт-деко. Поскольку арт-нуво (оно же модерн и сецессион) интересует меня давно и плотно, в Амстердаме я нафоткал много таких зданий, они так и просятся в кадр. Предположу, что подальше от центра есть целые районы, с нуля застроенные арт-нувошными зданиями, но в центре и в поясе каналов это единичные экземпляры, бросающиеся в глаза на фоне более ранней застройки.

В следующей части речь пойдёт, пожалуй, о СМОФконе и о том, как я познакомился с малкирской кухней. Тем, кто читал Джордана, это, скорее всего, понравится.

Неожиданности подстерегают здесь на каждом шагу. То с какого-нибудь фасада на тебя вдруг посмотрит горгуль, серьёзный такой… То взгляд зацепится за какую-нибудь интересную деталюшечку: сову, венчающую фронтон, или же грифона за углом (на фасаде их, видимо, когда-то сняли ради большой вывески).

Но самая большая неожиданность накатила на меня в Рейксмузеуме. Старые голландцы нравятся мне давно, и поэтому я ехал в Амстердам в надежде вволю насмотреться их в этом самом музее. Экспозиция была специально заточена на Золотой век Нидерландской живописи: искусство в контексте эпохи, за что музею особое спасибо. Впечатлений было столько, что эмоциональную крышу начало сносить ещё до конца экспозиции. Её таки напрочь снесла небольшая картина 24-летнего Рембрандта «Плач Иеремии». К сожалению, эта репродукция не передаёт фирменную игру света и тени, присущую Рембрандту уже тогда. Разрушение Иерусалима как символ разрушения старого мира… И в центре – фигура Иеремии, предупреждавшего о надвигающейся беде, но кто его тогда слушал. Не знаю, сколько я простоял напротив картины. Память подбрасывала ворох цитат от Библии до Блейдраннера («All those moments will be lost in time like tears in the rain…»), а всё смотрел и смотрел.

А ещё чудесен Вермеер. «Молочница» была на месте, но «Девушка с письмом» сейчас, к сожалению, находится то ли на реставрации, то ли в отъезде, а «Девушка с жемчужной серёжкой» живёт в Гааге. Жанровые семейные сценки Гальса порадовали. И рядом с ними – чуть ли не единственный его автопортрет, где он предстаёт не в образе шута: серьёзный бюргер 17 века, но себе на уме. И нотка местной отвязности – то ли в полуулыбке, то ли во взгляде. К сожалению, в нете я этой репродукции не нашёл.

С ним контрастирует автопортрет 56-летнего Рембрандта в образе св. Петра (последний на станице по ссылке). В завершение всего был «Ночной дозор», который я смотрел уже в полуобморочном состоянии. При всех достоинствах этого интересного полотна, оно так не цепляет за душу, как другие знаменитые картины Рембрандта. Раньше я считал, что наибольший эмоциональный накал у него – в «Возвращении блудного сына». Сегодня убедился, что и другие его работы способны преподнести сюрпризы. Но только в оригиналах!

После этого я скипнул музей Ван Гога, приехал в Музей истории Амстердама и не смог заставить себя зайти. Не полезло бы совсем. Не люблю бросаться красивыми словами, но, похоже, сегодня у меня был эстетический экстаз такой силы, которые прежде случались со мною всего раза два-три… Какой уж тут ван Гог. Этот отходняк надо было снять чем-то другим. Пошёл по книжным. Как везде в континентальной Европе, англоязычные книги в обычных магазинах здесь дорогущие, даже в стоках дороже, чем в британских стоках. Но кое-что интересное найти удалось.

После облома, дважды учинённого обоими «ведущими российскими издателями» фантастики, взял 4е Иноземье: Sea of Silver Light Теда Уильямса (себе и на подарок – пусть хоть так концовка будет!), широко разрекламированный на Фантлабе Nights of Villjamur Марка Чарана Ньютона и сборник из двух повестей Аластера Рейнольдса Diamond Dogs, Turquoise Days. Эти были по €5. Ещё две книжки взял по €6: Лучшее за год Дозуа №25 (в британском издании №21, но коты умные, коты по Фантлабу проверили) и Galileo's Dream Кима Стенли Робинсона. По живописи взял 2 альбома: здесь в стоке альбом по творчеству Рембрандта за €6.99 и в музейной лавке – обзорный альбом по музею на хорошем русском языке за €17.95.

Если кому-то интересно: англоязычный сток New English Bookstore находится в Амстердаме по адресу Kalverstraat 223, в конце Калверстаат – главной торговой улицы – неподалёку от цветочного рынка. Упомянутый в начале горгуль находится там на углу. Башня с часами – там же рядом.

В Рейксмузеуме снимать низзя совсем нигде и никогда. Я убедился в этом, когда сфоткал небольшую картину, которая имеет более историческую, чем художественную ценность: на ней запечатлён момент признания Испанией независимости Нидерландов в 1648 году. Налетели музейные служители и сказали мне ай-я-яй! Как законопослушный турист я подчинился. И только на лестнице не удержался и сфоткал приблудного Энди Уорхола – портрет нынешней королевы Беатрис.

А ещё пытался снимать видюху из трамвая на ходу. Одна из двух попыток увенчалась успехом, хотя стекло было забрызгано дождём. Не думаю, что без залива на YouTube получится поставить её сюда. Всё таки 134 Мб. Вместо этого поставлю фотки цветочного рынка.

Продолжение следует!

Амстердам всколыхнул у меня смутные полузабытые образы 18-летней давности. Тогда я города почти не видел, не осознал, не прочувствовал. Сейчас стараюсь наверстать. Поэтому поселился в гостинице 17го века (персонал говорит, что тогда это была типа ночлежка для матросов), пью пиво только голландское (даже с ирландцами в ирландском пабе), гуляю под дождём без зонтика и учусь спинным мозгом чуять налетающих сзади велосипедистов. Остальное – опционально.

С первого раза город поразит воображение даже питерцев и стокгольмцев, привычных к расположению города на островах. Каналы – это не только дренаж болотистой почвы и средство передвижения. Каналы – это образ жизни. По каналам снуют туристические лодки, неспешно плывут лебеди и прочая водоплавающая фигня, вдоль берегов стоят обитаемые баржи. Короче, жизнь бурлит.

Повод забраться в эти достославные места был более, чем серьёзный. Со 2 по 4 декабря здесь проходил SMOFcon 29. Для тех, кто не знает, поясню: аббревиатура SMOF означает Secret Masters of Fandom. Так называют организаторов конов, деятельность которых, зачастую, не всем заметна, но без которых в фэндоме ничего не состоялось бы. Фактически, это даже и не кон в привычном смысле, а конференция по обмену опытом. Придумали это дело американцы лет 30 назад, но у нас в Европе он проходит лишь в 3й раз (прежние два были на Джерси в 1993, сразу после Истеркона/Еврокона, и в 2001 в Йорке). Через полтора года нам проводить Еврокон, поэтому послушать разных премудростей было совсем не вредно, и, опять же, продвигать Еврокон надо. О коне я, пожалуй, напишу отдельно, и уже по возвращении домой. Надо, чтобы всё отстоялось, да и времени здесь немного.

Кон коном, а некоторые олдовые британские и американские фэны в день приезда сразу же посетили кофешоп (в Голландии в кофешопах совсем не кофе продают) и им стало хорошо. Рассказывают, что в Амстердаме один кофешоп содержат местные фэны. Видимо, трипы у них тоже фантастические.

Неподалёку от моей гостиницы, меньше километра, начинается квартал красных фонарей. Начинается внезапно. Прямо через дорогу от симпатичной готической Старой церкви. Хотя, какое там внезапно. Квартала за два до него всё чаще попадаются сексшопы и порнушные видеозалы. Но, честно, всё это блядство как-то совсем не цепляет. Интересно другое – атмосфера отвязанности; если хотите – отвязности. Говорят, она присуща голландцам испокон веков. Отсюда и открытость ко всякого вида заимствованиям, терпимость к сексуальным меньшинствам, гостеприимство к беженцам (которое порою вылазит боком). Косяк в зубах отсюда же. В гостиничном номере висят правила, а среди них первое – тяжёлые наркотики в гостинице запрещены. Траву, стало быть, кури сколько хошь, но только в помещении. Поймают с горящим косяком на улице – впаяют такой штраф – мало не покажется!

На сегодня всё. Пошёл спать. Завтра по музеям. Старых голландцев уважаю давно, потому с удовольствием на них погляжу. Бескрышный ван Гог трогает меня гораздо меньше. Из 20 века мне куда интереснее Эсхер и даже Мондриан.

И напоследок – приятная фишка. В моей гостинице живёт коот. Вообще-то по голландски этот зверь называется кат (kat), но он такой большой, что по-русски одной буквы "о" ему будет маловато. Его зовут Пино. Я нафоткал его разнообразно. Возможно, поменяю свою аватарку. Пока я это пишу, у меня тут этот самый коот и вокруг ног вьётся, и по клаве топчется, и мявает, и ваще...